Окончил в 1950. Проработав несколько лет в университете в должности лаборанта, начиная с 1957, полностью переключился на литературную работу: был сотрудником (1957) редакции в журнале 'Цискари' ('Рассвет'), заместителем редактора в юмористическом журнале 'Нианги' ('Крокодил', 1957-1962), сотрудником сценарного отдела в 'Грузия-фильме' (1962-1965), редактором 'Нианги' (1965-1973). С 1973 - секретарем, а с 1981 и до своей кончины - председателем правления Союза писателей Грузии. Завоевавший громадную популярность с самого начала своей писательской карьеры, был неоднократно отмечен наградами: удостоен премии Руставели (1975), Ленинского комсомола (1966), Ленинской премии (1980). Являлся депутатом Верховного Совета Грузинской ССР двух созывов (1971-1978) и Верховного Совета СССР (1979-1984).

Первые стихи были опубликованы в 1950 в университетском альманахе 'Первый луч'. В 1956-1957 вышли в свет три книги юмористических рассказов, сразу привлекших к нему внимание, но настоящую славу и признание принес роман "Я, бабушка, Илико и Илларион" , вышедший в 1960. Вскоре по роману в соавторстве с Г.Лордкипанидзе была написана пьеса, имевшая большой успех в нескольких постановках в Грузии. Затем кинорежиссер Тенгиз Абуладзе (поставивший знаменитый фильм "Покаяние") создал популярный фильм (1962). За детскими стихами и сборником рассказов (1960-62) последовали романы и повести, прочно утвердившие за Нодаром Думбадзе славу одного из выдающихся прозаиков своего времени: "Я вижу солнце" (1962), "Солнечная ночь" (1967), "Не бойся, мама" (1971), "Белые флаги "(1973), "Закон вечности" (1978). Все эти романы и множество рассказов выдержали десятки изданий. Он - автор стихов, поэм, детских произведений, публицистических статей и путевых записей.

Белла Ахмадулина    «Речь и речь нерасторжимы…»                

Нодар Думбадзе 

Именно сейчас, в этот солнечный день, я вдруг вспомнила другой солнечный день вблизи Тбилиси. Мы были вместе с Нодаром Думбадзе, меня попросили посадить маленькое дерево на память. Мне сказали, что это дерево – клен. Я тогда была очень счастлива, весела и всех тех служителей парка просила:  только, пожалуйста, никогда не забудьте о нем, все-таки оно клен, оно, может быть, не очень привьется здесь. Могла ли я думать при том ослепительном сиянии неба, при цветении земных произрастаний, могла ли я думать, что мне следовало печься всей душой не о дереве, которое в сохранности, а о том человеке, который стоит рядом со мной и смеется.

            Я знаю Нодара столько, сколько помню себя в соотношении с Тбилиси, в соотношении с Грузией. Мы умели смешить друг друга. Когда он однажды хворал и мне сказали, что лучше его не беспокоить, я все-таки помчалась к нему домой и стала шутить и говорить: «Ах, это все пустое, Нодар! Ничего, как-нибудь все это обойдется!»

            Когда я печалилась, Нодар смешил меня. Я знаю, что он пришел для того, чтобы причинить людям радость, может быть, самой драгоценной чертой его человеческого таланта (я сейчас уже не говорю, что хорошо помню его блистательное литературное начало, то начало, которое принесло ему успех и всеобщее признание). Я думаю, что черта смеяться и смеяться как бы не над тем, что вокруг, а именно как бы над собой, смеяться над печалью, которая тебя именно осенила, может, и была той драгоценностью, которая входила в талант Нодара. Правда, я знаю, что, кроме того, что он сделал для людей как писатель, он старался помочь им как-то иначе, то есть разными способами, поскольку у него были такие возможности, и знаю, как много он делал. Однажды, я помню мы были участниками одной поездки, возвращались поездом в Тбилиси, и я ему сказала: «Нодар, ты хочешь помочь очень многим людям, и у тебя для этого есть самые разные способы и возможности, но не отвлекает ли это тебя от твоего художественного дела? Может быть, главная помощь, которую художник может оказать и причинить другим людям,  – это только его творчество».

            Нодар тогда мне ответил: «Но иначе не выходит.  Тот художник, который может художественно помочь людям, он нечаянно еще всасывается в разные проблемы человеческого существования и хочет им помочь даже в чем-то малом».

            Я говорила      о том, что мы много смеялись, всегда, даже когда Нодар был болен.  Я, кстати, вс. Его семью и детей его так люблю, и они это знают. И хочу сказать, что, если человек пришел на белый свет не для того, чтобы опечалить того, кто его видит и кто его слышит, пусть мы всегда будем думать о Нодаре Думбадзе как о человеке, который умеет смеяться, и тут просто несколько строчек из моего стихотворения: смысл так прост, что уста человека, которые даны ему для изъявления души, могут открываться только по благородному поводу, и, пожалуй, этими строчками я завершила бы то, о чем говорила:

                        Но если так надобно

                        Снова, не зря, не для зла, неспроста,

                        Но только для доброго слова, для смеха

                        Откройтесь уста!