Чудо-дерево стоит, Серебристый свет струит.
Дьякон Элевтер вышел вечерней порой на деревенскую площадь — поболтать с крестьянами, развлечься беседой...
   Это тот самый Элевтер, которого месяц тому назад пошли дубинками хмельные богомольцы на храмовом празднике: что это, дескать, за имя такое замыссловатое Элевтер! А сельский священник говаривал о нем:  "Будь у меня еще один такой Элевтер, этого бы уж я непременно повесил!"
   Скорее винным духом, нежели духом святым, жив Элевтер — пропойца, бражник, бездонная бочка! Бывало, бормочет гундосо во время обедни свя-щенное писание,торопится, бубнит, а то место псалма, "вино веселит сердце человека", воз-глашает с выражением, любовно чеканя слова... телись сумерки, пастухи пригнали стадо, разошлись по домам, чтобы приглядеть за скотиной. Опустела деревенская площадь. Только у Элевтера нет никаких дел — и остался ему единственный собеседник, горький бедняк Элиоз.
   Так ты не знаешь, братец мой горемычный, что Ключ Веша — источник живой воды?
   Дьякон вырвал у проходившей мимо девчонки Абдии из рук влажный кувшин и прильнул к его горлышку. Сначала подержал воду во рту, попробовал на вкус, потом с клекотом прополоскал горло и, наконец, напился жадными глотками, запрокинув голову И, довольный, разомлевший от блаженства, продолжал:
— Ай, ай, ай, умереть мне и сгинуть без следа! Неужели ты про Ключ Веша не знаешь?
— Где он, этот источник?
— В горах Тетробиани.
— От чего он лечит?—робко спросил Элиоз. — Да не лечит, а бессмертие дает.
— А что такое бессмертие?
— То, что напейся этой воды — и будешь жить вечно.
Элиоз вздрогнул, отшатнулся.
— Не хочу! Зачем мне вечная жизнь? В нищете да в маете?
— Да кто тебе ее предлагает, несчастный? Таким, как ты, к источнику живой воды путь заказан! — выкатил на него глаза Элевтер.
   С изумлением и даже с обидой глядел дьякон на Элиоза: не думал он, что найдется такой тупой и темный человек, который откажется от обнаруженного им эликсира бессмертия!
   Но напрасно сердился дьякон. Элиоз был человек многосемейный и жил в неописуемой бедности.
— Уж так нищ, так жалок, что голодный пес у него из рук хлеба не возьмет! — говаривали соседи.
   И в самом деле: не было у Элиоза ни земли, ни имущества— одна полуразваленная землянка, и перед ней непросыхающая лужа, кишащая зелеными мухами... Лохмотья... Грязь, голод... Зачем было Элиозу бессмертие этой отвратительной нищеты?
Но Элиоз был человеком нежного сердца и неуемным мечтателем. И как ни жестока была к нему жизнь, она да смогла угасить в его душе искру мечты.
   Причудливыми грезами, рожденными его воображением, защищался он от жестокой, диким зверем когтившей его действительности.
   Сначала он искал в кустарниках курицу-золотоне-сущку. Потом задумал он поймать Ясную рыбку и целыми днями, закатав штаны, стоял по колено в потоке: вычерпал целое море воды из Мори, обшарил ее дно, изорвал сеть и затупил острогу. И так и этак брался он за дело — перекрывал речные рукава и руками ловил, возился до изнеможения, а Ясная рыбка так и не далась ему в руки...
   Напоследок запало ему в сердце разыскать в лесу волшебное дерево хереванд, древо желаний, и отведать его плода. Если исполнится эта его мечта — тотчас же придет и богатство.
   Элиоз верил: в одну из морозных январских ночей, ровно в полночь, растворяются врата неба — и если в этот час оказаться в лесу, то увидишь волшебное дерево, усеянное дивными, невиданными цветами. И нет прекраснее зрелища на свете: за какой-нибудь час сказочное дерево расцветает и покрывается плодами, и, если кому удастся сорвать плод с этого дерева, достаточно только раскусить его — и бедность тотчас же отстанет от того счастливца. Кто рассказал ему сказку, кто внушил Элиозу веру в нее? Не знаю... Но только январскими ночами, когда небо, кажется, вот-вот расколется от жестокой стужи, Элиоз частенько бродил, кутаясь в свои лохмотья, в одиночестве по лесам — бродил, надеясь увидеть отверстые небесные врата и цветущее волшебное дерево.
   — Как это ты не боишься оставаться ночью безоружным в дремучем лесу? А если вдруг повстречаешь медведя, или волка, или гиену? Голыми руками возьмешь?
   Но перед глазами Элиоза сияло и переливалось радугой цветущее сказочное дерево; он ни о чем другом не мог помышлять, опасности для него не существовало, и даже едва прикрытое жалкой рванью его тело, разгоряченное необычной мечтой, казалось, не ощущало пронизывающего холода.
   Жена, дети уговаривали его, умоляли не ходить по ночам в лес, но он продолжал свое. Наконец дома привыкли к этим ночным отлучкам и оставили его в покое. Возвращаясь из лесу, он прихватывал с собой вязанку хворосту, и жена даже радовалась: все же помощь в хозяйстве!
— Ну как, Элиоз, нашел свое волшебное дерево?— спрашивали его с улыбкой.
— Нет еще... Но найду непременно! LustGate
— Да ведь морозно в лесу! Небось обжигает — дрожишь весь, слышь, как стучишь зубами? — А как же ты думал, добрый человек? Дело-то непростое!
   И вот однажды зимним утром, в трескучий мороз, из лесу привезли на санях обледенелый труп Элиоза.
В поисках волшебного хереванда, подстерегая минуту чудесного превращения, он замерз у подножия какого-то дерева, зацветшего морозными цветами...
    — И впрямь — красивое дерево выбрал, бедняга, любо посмотреть! Разукрашенное морозом, все в ледяных цветочках, кружевах, рюшах, подвесках — ну просто картинка! —рассказывал лесной объездчик Бодавели, который и нашел окоченевшего Элиоза — случайно наткнулся на него ночью в лесу...
    Так-то окончил свои дни Элиоз...
   Чтобы сколотить несчастному гроб, отодрали доски от стен его покосившегося, ветхого саманника.
Дьякон Элевтер лишний раз напился на поминках и тем осуществил очередную свою мечту. На другой день он ходил хмурый и жаловался на тоску и головную боль — с похмелья.
   Бедняга Элиоз так и не сумел убежать от страшной, леденившей ему душу действительности. Мечта о чуде стоила ему жизни.
Поэты — не только те, что пишут рифмованные строки на листе бумаги. Немало и других ходит по земле — наделенных поэтическим сердцем и глазом, озаренных лучами высокой мечты.