Мы слышим плач толстых министров, черносотенцев и филологических дам — они очень сожалеют, что дети не читают.

Никто не задался вопросом: а что, собственно говоря, этим детям читать? Классику? А почему ее надо читать? Почему надо употреблять продукт, у которого явно закончился срок годности? Почему до сих пор никто не хочет называть вещи своими именами?

Богоискательская истерика Достоевского имеет к сегодняшнему дню такое же отношение, как шумерские глиняные таблички. Пафосное, мучительное, многословное фэнтези Толстого о войне 1812 тоже свое отжило. В этом жанре появились образцы и поинтереснее. Тема многолетних предсовокупительных терзаний самок в кринолинах тоже сегодня особого интереса не представляет.

Конечно, существуют какие-то максимально влиятельные образцы культуры. В трилогии Толкиена современная литература сварилась, как в котле. Но Толкиен не сильно пропагандируется, потому что все боятся простой и очевидной аналогии с Мордором.

Как сказал классик, духовность — это газ, который выделяют попы из разных бородатых отверстий. И это очень точно сказано, особенно сегодня. Вообще, что такое сегодня духовность? Духовность — это не знание астрономии и астрофизики, это полное невежество в вопросах молекулярной биологии, физиологии, структурной геологии. Следующий этап культа духовности — аттракционы типа наполнения бассейнов гноем Иова Многострадального и коллективных заплывов в нем. Тоже очень духовненько.

Нет, наверно, в мире литературы, столь же агрессивной и дидактичной, как русская. Когда-то она была очень актуальной, отчего сегодня особенно бессмысленна, потому что языковая и мировоззренческая картина мира сменилась полностью. Вся русская литература имеет отчетливый, навязчивый, великодержавный подтекст с культом солдафонов. Есть ли в этом хотя бы воспитательный эффект? Он нулевой. Сегодня это особенно хорошо заметно.

Вскормленные романтизмом усатые мальчики в Славянске некрасиво прячутся в библиотеках, прачечных и за всяких торговцев крыжовником. Вместо того, чтобы выйти в чисто поле и принять там бой с украинской армией, не подвергая риску мирное, офигевшее население. Они же прячутся в жилых кварталах, как какие-нибудь сирийцы, которые никогда не читали Бердяева или Хомякова. Выглядит это все предельно паскудно. Можно подумать, что на юго-востоке Украины мало больших свекольных или картофельных полей должной гектарности, где можно было бы разгромить украинскую армию. В такой ситуации, конечно, можно погибнуть. Но если эти имперские мальчики являются теми, за кого себя выдают, то такой пустяк их смущать не должен. Там, кстати говоря, все эти колорадские аксессуары смотрелись бы лучше, чем в подворотнях.

Конечно, у русской литературы до сих пор есть фанаты. Достоевский из могилы весьма успешно дергает за ниточки даже самого Милонова, не говоря уже о его мелких подражателях типа Проханова, Дугина, Холмогорова и других черносотенцев. Эти персонажи, конечно, симпатичны, но они на вряд ли обеспечат русской литературе вторую жизнь.

Все наши архаисты переходят на административный крик, и всю эту милую макулатуру XIX века окончательно хоронят, потому что они превращают Пушкиных, Толстых и Достоевских в личного врага каждого школьника.

Вообще, эта имперская идеология тащит на себе безумный культ старья и нелепых, корявых, антисанитарных артефактов. Считается, чем больше будет Россия похожа на лавку старьевщика, тем она будет величественнее и страшнее. А того, кто пытается произвести уборку, выкинуть всякое гнилье, затхлости и заплесневелости, почему-то называют русофобом. Хотя самые страшные враги России — это черносотенцы.

И еще одна важная заметочка по поводу чтения, касающаяся скорее современной литературы.

Мы видим, как ломанулись писатели в православие. Очень трудно найти столь же благочестивую публику, как писатели. Они воодушевились продажами милого, но блеклого пропагандистского чтива Тихона Шевкунова, и поняли: совершенно не важно, какая книжка, а важно, через сколько торговых точек она распространяется. Если получить вожделенный гриф патриархии, то книжку можно продавать через десятки тысяч свечных лавок при каждой церкви.

С другой стороны, есть всякие Задорновы, которые всерьез говорят о том, какие американцы тупые. Задорнов хороший сатирик, и если он хотел рассмешить, то у него получилось. Давайте сравним количество нобелевских лауреатов. В России — 23 лауреата, а в тупой Америке — 356.

Дети отказываются читать, и они в этом совершенно правы, и надо им в этом помогать. Устами младенца глаголет истина. Не надо заставлять детей читать. Надо признаться, что читать им в общем нечего.

Автор:   Анастасия Мальцева

lazare.ru

Источник:  http://www.snob.ru/profile/20736/blog/76791

В России есть много разных версий относительно того, кто подарил нам свободу: от Горбачева до низких цен на нефть. В любом случае, кто бы это ни сделал, проследить за сохранностью своего подарка он не озаботился. А вот в Испании никаких версий и разночтений в этом вопросе нет: свободу испанцам подарил вполне конкретный человек – король Хуан Карлос, который сегодня отрекся от престола. И мало того, что подарил, – он потом еще много лет не жалел сил на то, чтобы эта свобода от испанцев никуда не делась, как бы этого ни хотелось некоторым слоям испанского общества.

Но благодарность никогда не была сильной стороной народов. Тем более когда эту благодарность надо поддерживать в себе почти 40 лет. Очень непросто столько времени гнать от себя соблазнительную мысль, что это мы, молодцы, сами всего добились и ничего не должны этому старику. А если вдруг что-то и были должны, то все равно весь долг давно отдали сторицей. Поэтому пусть уже уходит, надоел. Хуан Карлос – человек деликатный, намеки прекрасно понимает. Поэтому он ушел сам, не дожидаясь, когда испанцы прямо потребуют от него отречения через голосование в парламенте или на референдуме.

Франко-2

Лет десять назад это было невозможно представить. Как это – любимый король Хуан Карлос вдруг станет в Испании непопулярным? Непопулярным настолько, что большинство испанцев будет осуждать его деятельность и поддерживать мысль, что королю пора бы отречься. Было совершенно невообразимо, что человек, столько сделавший для Испании, может столкнуться с такой черной неблагодарностью. А сейчас представляется запросто – откройте любую колонку или ветку комментариев на тему отречения. Тем более,старик ведь не умер – можно вообще себя не сдерживать.

Хотя проявить побольше уважения стоило бы, потому что сегодняшняя свободная, европейская и, несмотря на кризис, по-прежнему вполне благополучная Испания возникла прежде всего благодаря Хуану Карлосу. Конечно, не только ему одному, но именно он принял принципиальное и окончательное решение, что Испания больше не будет искать особых путей, а раз и навсегда выберет для себя один – нормальный и цивилизованный, ведущий к превращению в полноценную часть Европы.

Сейчас такой выбор кажется чем-то само собой разумеющимся, но в 1975 году, когда Хуан Карлос только короновался, никто и не мечтал, что нормальная европейская жизнь наступит в Испании так быстро и так окончательно. Через весь Мадрид к гробу генералиссимуса Франко тянулись бесконечные зареванные очереди, все партии, кроме правящей El Movimiento, были в глубочайшем подполье и эмиграции, а из правительства повыкидывали всех, кто поддерживал хотя бы намек на реформы – настолько франкистская элита была перепугана Революцией гвоздик в соседней Португалии.

Прогрессивная часть испанского общества тогда не испытывала к молодому королю ничего, кроме презрения. Это был даже не Медведев при Путине, а маленький Коля Лукашенко. Франко взял на себя воспитание наследника престола, когда тому было всего 10 лет. Многие годы стареющий генералиссимус таскал за собой молодого Бурбона хвостиком на все торжественные мероприятия, на военные парады, на фашистские демонстрации с зигами и криками: «Arriba Espana». А тот безропотно ходил, не позволял себе ни малейшей самостоятельности, ни разу слова дурного не сказал о режиме, даже когда тот творил совсем неприличный беспредел.

Чего можно ждать от такого короля? Просто франкисты подобрали муляж, которым можно заменить пустоту, образовавшуюся после смерти Франко, чтобы система могла без проблем продолжить существовать дальше. Но муляж решил, что пора превратить Испанию из государства-изгоя в нормальную европейскую страну. И превратил – без малейшего насилия и в рекордные строки.

От гарроты до Европы

Еще осенью 1975 года пламенная коммунистка Долорес Ибаррури жила в Подмосковье и не могла даже приблизиться к границам родной Испании. А уже весной 1977 года она была депутатом парламента. Еще в сентябре 1975 года франкисты душили своих политических противников гарротой, а в 1981 году их клоунскую попытку военного переворота никто не воспринимал всерьез. И уж тем более никому не могло прийти в голову, что Испания, где до середины 70-х женщина не могла открыть в банке счет без специального разрешения мужа, станет одной из первых стран Европы, где легализуют однополые браки.

Эта головокружительная перемена произошла со страной всего за несколько лет, а главное – без крови и потрясений. Конечно, многие франкистские генералы были очень сильно потрясены, когда всего через полтора года после смерти Франко увидели по телевизору агитационный ролик Компартии с серпом и молотом и «Интернационалом», но это было их личное, внутреннее потрясение. А испанское общество в целом пережило эту трансформацию совершенно спокойно: без краха биржи, без банковской паники, без бегства капиталов, массовой эмиграции старой элиты и тупой злобы люстраций.

А обеспечил это спокойствие и плавность король Хуан Карлос, который твердо верил, что Испания – это Европа и должна жить соответствующе, и умел убедить в этом и генералов, и коммунистов. Король, который не позволил помешать переходу Испании в цивилизованный мир ни реваншистам с их военным переворотом 1981 года, ни левакам, желавшим пересажать полстраны за сотрудничество с режимом Франко. Но сегодня Испания находится в цивилизованном мире уже достаточно давно, чтобы забыть, кто ее туда привел.

Старикам там не место

Когда-то непререкаемый авторитет Хуана Карлоса не выдержал смены поколений. Король сменил Франко во главе государства почти 40 лет назад, и большинство сегодняшних испанцев просто не помнят, какая она была – та жизнь при Франко. Для них демократия, неподцензурные СМИ, профсоюзы, Европа, все возможные свободы – от сексуальных до политических – вещи само собой разумеющиеся. Они не представляют, что когда-то могло быть по-другому.

И сам король Хуан Карлос для них не молодой реформатор – даритель всех свобод, а непонятный старик, который почему-то считает себя вправе жить в роскошных дворцах за счет их налогов. За что такого благодарить? К нему надо, наоборот, придираться. Чем и занимались испанцы последние несколько лет царствования Хуана Карлоса. То все СМИ кипят возмущением, что король поехал за казенный счет на охоту в Африку, когда в стране кризис. То с женой он мало времени проводит – позорит высокий статус и седины супружескими изменами. А с младшей дочкой вообще безобразие – отдал ее замуж за спортсмена, а тот оказался жулик.

Ну и, конечно, любимое занятие – посчитать бюджетные деньги, которые мы, трудолюбивые испанцы, тратим на эту ненужную монархию. Лучше всего измерять эти расходы в средних зарплатах, а еще лучше – в пособиях по безработице. Пусть все понимают масштабы королевского вредительства. Хотя в реальности королевская семья обходится Испании в чисто символическую сумму. В 2013 году напрямую из госбюджета они получили всего 700 тысяч евро – это семья, где, помимо самого Хуана Карлоса, есть еще его жена, трое детей и восемь внуков. Безусловно, на одну только организацию президентских выборов бюджетных денег ушло бы несравнимо больше. Не говоря уже о последующем содержании победителя.

Но логика и здравый смысл – это не то, что востребовано в сегодняшней, погруженной в кризис Испании. Там востребованы поиск виноватых и слепая вера в то, что если поменять какую-нибудь малозначительную, но яркую мелочь, то в стране начнется новая счастливая жизнь. Монархия прекрасно подходит и для того, и для другого. Поэтому главная тема в Испании после отречения – это необходимость провести референдум о новом статусе, а еще лучше – о полной отмене монархии. По всем опросам, большинство испанцев за такой референдум.

Конечно, сомнительно, что испанские власти прямо сразу это голосование организуют, а большинство испанцев выберет республику – все-таки пока монархию поддерживают обе крупнейшие партии страны, а новый молодой король Фелипе VI может добавить королевскому дому очарования. Но в долгосрочной перспективе испанская монархия, похоже, обречена. Беспокойная левореволюционная Европа не любит королей и вскоре должна избавиться от последнего, испанского.

Если уже при Хуане Карлосе, чьи заслуги перед страной известны всем испанцам, доверие к монархии, по опросам, за последние 20 лет упало с 7,5 пункта из 10 до 3,5, то что можно ждать при новом короле Фелипе VI? Что он такого сделал, чтобы испанцы его содержали из своих налогов? Чем прославился? Нет у него никаких заслуг. Поэтому очень скоро призывы начать новую жизнь в третьей республике зазвучат уже не от отдельных депутатов испанского парламента, а от большинства, и забывчивые испанцы охотно придут на референдум, чтобы своим голосованием отправить Бурбонов работать. Тех самых Бурбонов, которые не так давно подарили им эту возможность – голосовать.

lazare.ru

Источник:  http://slon.ru/world/pochemu_otreksya_korol_ispanii-1107553.xhtml

В 1925 году Игорь Северянин написал: «Вернуться в дом Россия ищет троп». Некоторые эмигранты, которых пустили обратно в СССР, приняли свое возвращение в виде трофеев сталинской пропаганды за возвращение России к человеческим устоям и к нормам Российской империи. А так ли эти нормы были хороши?

Понятно, Империя Зла – черная дыра, антимир, и пусть от него не останется камня на камне. Только что на наших глазах кремлевское антивещество соединилось с крымским колорадским антивеществом и обездолило Украину, а количество глубоко народного колорадского антивещества в России, выражающего свой колорадский восторг по поводу аннексии Крыма, зашкалило то ли за 80, то ли за 90%. И очень хочется хоть куда-нибудь вернуться.

А есть ли куда? Вспомните 1991 год. Как мы метались, как пытались пробиться назад через ужас советской истории, ища хоть какую-то точку опоры, хоть какую-то кочку в нашем болоте. Мы всерьез подбивали клинья к остаткам семьи Романовых, пытаясь восстановить даже монархию, пока граф Кентский не заявил достаточно резко, что никто из царской семьи на эту работу с «золотым парашютом» в виде Ипатьевского подвала не пойдет. Мы согласились с «Патриотической песнью» Глинки в качестве гимна, хотя нас всегда тошнило от «Ивана Сусанина» и от «Боже, царя храни!». Мы откопали триколор, постаравшись забыть, что в 1905 году под ним ходили погромщики, помня лишь то, что это российский флаг, от Петра I.

Но, освежив в памяти некоторые особенности «тюрьмы народов», после крымской трагедии начинаешь понимать, что возвращаться на старое пепелище Российской империи тоже не дело. Российская империя цепко держалась за свои «приобретения»: Кавказ, страны Балтии, Украину, Среднюю Азию, Польшу, Беларусь и Финляндию. И не было ни НАТО, ни ПАСЕ, ни ОБСЕ, ни ООН. И некому было делать нам замечания. При этом не только государь император, но и культурное русское общество проявляло возмутительное равнодушие к праву завоеванных народов на национальную независимость.

В конце советской эпохи стало стыдно Анатолию Приставкину — и он внес свой вклад в искупление нашей вины перед чеченским народом («Ночевала тучка золотая»). В эту же тему привнесли свое покаяние кинематографисты: Сергей Бодров с «Кавказским пленником» и Абдрашитов и Миндадзе с «Временем танцора». Владимир Маканин добавил свой роман «Асан». На польскую тему талантов уже не хватило. Не будем же мы считать своим покаянием то, что писали белорусы: Василь Быков и Владимир Короткевич. Леонид Бородин совершил героический поступок, показав в одном из своих рассказов если не героизм ОУН и УПА, то хотя бы мерзость злодеяний НКВД в Украине, что теперь называется ее «освобождением».

А в Российской империи с покаянием было глухо. Самый смелый, честный и достойный декабрист Михаил Лунин служил в начале 20-х годов XIX века в Польше под началом великого князя Константина и не видел в этом ничего предосудительного. Пушкин по поводу подавления восстания 1830-1831 годов написал ужасное стихотворение, из-за которого Литва убрала в литературный музей его памятник с вильнюсского бульвара. И возразить на это было нечего. «О чем шумите вы, народные витии? Зачем анафемой грозите вы России?» – как раз это сейчас отвечают Западу путинские пропагандисты. А дальше начинаются угрозы. Я прямо слышу Дмитрия Рогозина или одноименного Киселева. «Вы грозны на словах – попробуйте на деле! Иль старый богатырь, покойный на постеле, не в силах завинтить свой измаильский штык? Иль русского царя уже бессильно слово? Иль нам с Европой спорить ново? Иль русский от побед отвык? Иль мало нас? Или от Перми до Тавриды, от финских хладных скал до пламенной Колхиды, от потрясенного Кремля до стен недвижного Китая, стальной щетиною сверкая, не встанет русская земля?» И чем отличаются 1831 год и великий поэт от года 2014-го и жалких писак, подмахнувших лакейское письмо Путину по поводу аншлюса Крыма?
Туда же и Тютчев. Два великих поэта как сговорились. «Так мы над горестной Варшавой удар свершили роковой, да купим сей ценой кровавой России целость и покой!» И оправдания вполне современные: «Грозой спасительной примера державы целость соблюсти, славян родные поколенья под знамя русское собрать». А кто дал такое право Москве? Слушайте речь Путина и слово Тютчева: «Сие-то высшее сознанье вело наш доблестный народ – путей небесных оправданье он смело на себя берет». Гореть нам всем в аду за такую смелость.

В 1863 году та же картина. Герценовский «Колокол» читался русским либеральным обществом (и даже престолом) взахлеб. Тираж был минимум 2,5 тысячи экземпляров. Но Герцен поддержал польское восстание – и тираж упал до 500 экземпляров. Либералы встали на сторону имперскости! Польшу поддержали только студенты-нигилисты. И это стало их первой претензией к Александру Освободителю.
С Кавказом было не лучше. Очень многие декабристы добывали себе там прощение и офицерский чин: Кривцов, Голицын, Лихарев, Назимов, Одоевский. Понятно, разжалованные не выбирают, но они не роптали, не возмущались отношением власти к горцам, не оставили стихов или прозы в их защиту. В праве России на Кавказ не усомнился никто — кроме Льва Толстого в «Хаджи-Мурате». Но вот в «Кавказском пленнике» он еще на стороне завоевателей. Служили на Кавказе Жилин и Костылин… Нормально.
Нотка сопереживания прорезывается у Лермонтова: «Велик, богат аул Джемат, он никому не платит дани; его стена – ручной булат, его мечеть – на поле брани. Его свободные сыны в огнях войны закалены; дела их громки по Кавказу, в народах дальних и чужих, и сердца русского ни разу не миновала пуля их!». Если бы все Гаруны, все черкесы и чеченцы, начитавшись Лермонтова, не «бежали в страхе с поля брани, где кровь черкесская текла», а бились до последнего, понимая, что русский царь – «супостат», то не видать бы нам Кавказа как своих ушей.
Александр Освободитель не помешал в 1861 году повесить бесспорного героя Чечни Байсангура Беноевского, в 1864 году – подавил польское восстание, вот реформы и не пошли впрок, вот жандармы и поссорили царя с молодежью, вот либерализм и нигилизм и общались с помощью виселиц и бомб.

А образованное офицерство в лице лермонтовского Печорина было не лучше лермонтовского же Грушницкого. Ни Максим Максимович, ни Печорин не сомневались в своем праве служить на Кавказе, красть несовершеннолетнюю Бэлу, соблазнять ее, потом думать, куда бы ее деть (не жениться же на дикарке), а если бы бедняжку не убили, ей бы топиться пришлось. Такие вот герои лермонтовского времени, совсем не лишние люди: все такие были.

Россия и погибла-то из-за того, что на краю могилы белая армия не хотела расстаться с империей: Колчак отверг помощь Маннергейма (цена – независимость Финляндии), Юденич не был пропущен к Петербургу (цена – независимость Эстонии).

Нам придется возвращаться в Новгород до его завоевания Москвой в 1478 году, в Новгород, который никогда никого силой не присоединял. Наша история стала злокачественной с XV века, когда вместо Золотой Орды возникла Московская. Если мы не изменим свой генетический код, нам конец. Лучше жить в виде генно-модифицированной страны, чем не жить вообще. Спросите у покойной Вавилонской империи.

Валерия Новодворская

lazare.ru

Источник:  http://grani.ru/opinion/novodvorskaya/m.227610.html